Отношения Турции и Израиля никогда не были стабильными. Десятилетиями эти государства формируют политическую и силовую конфигурацию Восточного Средиземноморья и Ближнего Востока, и любое сближение или конфликт сразу выходят за рамки двусторонней повестки. Палестина, арабский мир, баланс сил в НАТО и роль США переплетены так, что любые изменения становятся сигналом всему региону. Маятник качается: периодическое сотрудничество сменяется демонстративным охлаждением.

После «Флотилии свободы» в 2010 году недоверие между этими странами приобрело системный характер. Формальная нормализация не устранила фундаментальных разногласий: подходов к Палестине, роли Газы, оценки угроз и возможностей.

Естественно, что новый виток войны только усилил конфронтацию. Турция перешла от критики к открытому дипломатическому и экономическому давлению, а Израиль игнорирует Анкару как посредника и делает довольно жесткие высказывания на дипломатическом уровне. Напряжение растёт не только между двумя странами – оно втягивает внешних игроков, превращаясь в индикатор перераспределения влияния в регионе.

15 декабря посол США в Анкаре, Том Баррак, прибыл с официальным визитом в Израиль. Кроме премьер-министра Нетеньяху, к переговорам были привлечены министр иностранных дел Израиля Гидеон Саар, исполняющий обязанности главы Совета национальной безопасности Гиль Райх, а также военный секретарь премьер-министра генерал-майор Роман Гофман – который рассматривается как будущий глава израильской разведслужбы «Моссад» в 2026 году. Состав участников ясно указывал: обсуждение выходило за рамки дипломатического протокола и затрагивало вопросы долгосрочной безопасности и стратегического планирования.

Примечательно, что незадолго до поездки в Израиль Баррак в своём аккаунте в сети Х сделал показательное заявление, фактически зафиксировав позицию Вашингтона по самому чувствительному вопросу в турецко-израильском треугольнике – F-35 и С-400. По его словам, США продолжают консультации с Турцией о возможном возвращении в программу F-35, однако американское законодательство остаётся жёстким: Анкара не может ни эксплуатировать, ни сохранять на вооружении российские системы С-400, если рассчитывает на доступ к истребителям пятого поколения.

Отдельного внимания заслуживает и тон заявления. Посол указал на «позитивные личные отношения» между Дональдом Трампом и Реджепом Тайипом Эрдоганом, которые, по его словам, создали «новую атмосферу сотрудничества» и позволили выйти на самые предметные обсуждения за последние десять лет. Формула неслучайна: Вашингтон демонстрирует готовность обсуждать вопрос не как санкционное досье, а как политическую сделку, завязанную на доверие лидеров.

При этом ключевая оговорка остаётся неизменной. Любой «прорыв», на который надеется американская сторона, должен одновременно удовлетворять требования безопасности и США, и Турции. Иначе говоря, мяч остаётся на турецкой стороне: от Анкары ожидают не символических жестов, а структурного решения по С-400. Именно в этом контексте визит посла в Израиль приобретает дополнительную цель – синхронизацию позиций с ключевым союзником США, для которого тема F-35 и сохранения качественного военного превосходства является принципиальной.

В израильской системе координат безопасность начинается не с договоров и не с союзников, а с асимметрии.

Израиль может позволить себе существовать в враждебном окружении только при одном условии – если он всегда на шаг впереди технологически и на высоте в воздухе, руководствуясь принципом QME (Qualitative Military Edge). Логично, ведь контроль над воздухом для Израиля – ключ к эффективности операций и минимизации риска для гражданского населения. Любые шаги США, открывающие доступ к этим системам другим игрокам, воспринимаются как прямое нарушение баланса сил и угрозу безопасности.

Турция смотрит на этот вопрос принципиально иначе. Для них современные системы вооружений – это ещё и инструмент возвращения стратегической самостоятельности и попытка пересобрать отношения с США на новых условиях. Анкара исходит из того, что её география, контроль над Черноморскими проливами, влияние в Сирии, Ираке, на Южном Кавказе и в Восточном Средиземноморье делают Турцию незаменимым игроком, а не младшим партнёром. Доступ к современным вооружениям рассматривается как подтверждение этого статуса и как тест готовности Вашингтона признавать Турцию не объектом сдерживания, а самостоятельным центром силы.

Газa: стратегический треугольник

Конфликт вокруг Газы развивается параллельно с вопросом вооружений. Турция стремится закрепить присутствие через ограниченное, но символически важное размещение военных и наблюдательных миссий, и для Анкары это инструмент влияния и имиджа. Позиционируя себя защитником палестинский интересов, Турция также наращивает своё влияние среди арабских стран. Если Анкаре не удастся принять участие в мирных переговорах, то Израиль останется единоличным хозяином ситуации, отодвинув Турцию на второй, а то и на третий план. К тому же, внутриполитический контекст также подталкивает Анкару к более активной линии. Значительная часть турецкого электората ожидает от Эрдогана жёсткой и заметной позиции по Газе, воспринимая палестинскую повестку как вопрос не только внешней политики, но и моральной ответственности.

Тель-Авив же настаивает на полном контроле и закрытии вопроса палестинской автономии. Любое присутствие турецких войск рассматривается как угроза национальной безопасности и подрыв монополии ЦАХАЛа. Для Израиля «мирное урегулирование» – закрепление существующих позиций, минимизация внешнего влияния и исключение любых участников, которые могут давать палестинцам шанс на марш-бросок.

В этом смысле любое усиление турецкого присутствия в Газе воспринимается Израилем очень чувствительно, и израильская сторона всё менее сдержанна в формулировках. Генеральный консул Израиля в Нью-Йорке, Офир Акунис, заявил о том, что «ни один турецкий солдат не войдёт в сектор Газа». Впервые на таком уровне Турция публично названа «врагом Израиля», а риторика Эрдогана – подрывающей безопасность.

Также, Акунис говорит о стремлении Израиля к «безопасному соглашению» с Сирией, подчёркивая, что речь идёт не о политическом сближении, а о функциональном контроле угроз. Ключевой элемент этого подхода – демилитаризация пространства между Дамаском и Голанскими высотами.

На этом фоне примечателен и региональный маршрут турецкой дипломатии, ведь в конце ноября – начале декабря министр иностранных дел Турции Хакан Фидан совершил рабочий визит в Иран, где провёл переговоры с президентом Масудом Пезешкианом, главой МИД Аббасом Аракчи, секретарём Высшего совета национальной безопасности Али Лариджани и спикером парламента Мохаммадом Галибафом. Формально обсуждался широкий круг вопросов двусторонних отношений и региональной безопасности, но по сути речь шла о синхронизации подходов по Газе, Ливану и Сирии в условиях стремительно сужающегося дипломатического поля.

Этот визит не означает стратегического сближения Анкары и Тегерана, но подчёркивает прагматичный расчёт Турции: расширить сеть контактов и подстраховать свои позиции, не позволяя вытеснить себя из региональной конфигурации.

Ливан и Сирия: смежные кризисы

Ливан остаётся одной из самых взрывоопасных точек региональной конфигурации. Удары ЦАХАЛа по инфраструктуре «Хезболлы» носят не столько тактический, сколько сигнальный характер: Израиль последовательно повышает цену за любое расширение присутствия шиитских прокси у своих границ. При этом каждая такая операция сужает пространство для дипломатического манёвра и увеличивает риск эскалации, даже если она изначально не входит в планы Тель-Авива.

Для Анкары Ливан – индикатор устойчивости регионального баланса. Речь идёт не о поддержке «Хезболлы», а о рисках неконтролируемого ослабления существующих силовых конструкций без чёткой политической рамки. В таких условиях усиливается хаос, а вакуумы, как показывает региональный опыт, быстрее всего заполняются Ираном или нерегулируемыми вооружёнными группами.

Если же упоминать Сирию, то здесь существует еще более жесткая линия расхождения, потому что для Израиля сирийское пространство давно стало театром систематической войны против Ирана: удары по складам, логистике и объектам КСИР. Анкара же сосредоточена на севере Сирии, где ее ключевая задача – блокировать курдские автономные проекты и сохранить рычаги влияния на послевоенное устройство страны.

США пытается удержать баланс

Израиль остаётся безусловным опорным союзником США на Ближнем Востоке – с особым статусом, политическими гарантиями и негласным приоритетом в вопросах безопасности. Однако, Турция ­– другой тип партнёра: сложный, неудобный, но структурно незаменимый. Контроль над проливами, транзитные маршруты, влияние на Черноморский и ближневосточный треки делают её фигурой, которую невозможно просто обойти или отодвинуть.

Следуя этой логике, сложно предположить, что какие-то шаги США могут не нести под собой скрытый смысл или сигнал. Визит дипломата, формулировка в заявлении или обсуждение поставок вооружений... Для одной стороны это – подтверждение поддержки, для другой – намёк на давление или необходимость корректировки позиции. Именно поэтому американская линия выглядит как серия точечных вмешательств, рассчитанных на удержание баланса.