Иран в последние месяцы всё более активно и жёстко артикулирует свою позицию по ключевым вопросам по Южному Кавказу, демонстрируя растущее раздражение в связи с продвижением Зангезурского коридора. Для Тегерана этот проект стал не просто инфраструктурной инициативой, а символом глубинных изменений регионального порядка, к которым Исламская Республика оказалась институционально и идеологически не готова. Именно поэтому иранская риторика вокруг коридора становится всё более алармистской, а иногда — откровенно противоречивой.

Недавнее заявление Али Акбара Велаяти, советника по внешней политике верховного лидера Ирана Али Хаменеи, сделанное в ходе встречи с послом Армении в Тегеране, стало показательным. Велаяти прямо приравнял предложенный президентом США Дональдом Трампом транзитный план через южную Армению к Зангезурскому коридору и заявил, что Иран «полностью выступает против» подобного сценария. В качестве аргументов были вновь озвучены знакомые тезисы о якобы создаваемых условиях для присутствия НАТО у северных границ Ирана и угрозе безопасности не только самой Исламской Республики, но и южных рубежей России.

Эта риторика звучит особенно примечательно на фоне параллельных дипломатических сигналов Тегерана о стремлении к сближению с Баку. Совсем недавно министр иностранных дел Ирана Аббас Арагчи посетил Азербайджан, где было заявлено о намерении вывести двусторонние отношения на стратегический уровень и совместно формировать «безопасное будущее» на основе взаимного уважения. Однако практически сразу после этого визита внутри иранского политического и медийного пространства началась волна критики, наглядно продемонстрировавшая наличие серьёзного раскола внутри иранской элиты.

Кульминацией этой кампании стала статья в газете Keyhan — издании, функционирующем под прямым контролем верховного лидера Ирана и отражающем позицию его ближайшего окружения. Материал под заголовком «Не посылайте сигнал слабости!» подверг резкой критике внешнеполитический курс правительства президента Масуда Пезешкиана, а визит главы МИД в Азербайджан был назван безрезультатным и не соответствующим интересам страны. Центральным объектом нападок при этом вновь стал Зангезурский коридор, который в иранском дискурсе всё чаще подаётся как экзистенциальная угроза.

Важно отметить, что шум вокруг коридора не является новым феноменом. Иранские власти и ранее неоднократно заявляли, что создание Зангезурского коридора является «красной линией» для Исламской Республики. Однако сегодня риторика обновляется и дополняется новыми месседжами. В иранском дискурсе всё чаще появляются ссылки на НАТО, американское влияние и даже на само название проекта — TRIPP, которое используется в западном контексте.

Любое американское политическое или символическое участие автоматически становится для Тегерана триггером, независимо от реального содержания инициативы.

При этом значительная часть аргументов, озвучиваемых иранской стороной, не выдерживает серьёзного анализа. Заявления о возможном военном присутствии НАТО не имеют под собой ни правовой, ни политической основы. В вашингтонских договорённостях нет ни одного положения, предусматривающего размещение войск или военной инфраструктуры. Контроль над коридором предполагается на строго определённых уровнях: Азербайджан и Армения — как суверенные государства, а США — исключительно через участие частного бизнеса и инвестиционных структур. Речь идёт о коммерческом, транзитном и логистическом проекте, а не о военной архитектуре.

Истинные причины иранского недовольства лежат гораздо глубже и связаны не с безопасностью в классическом понимании, а с экономикой, санкционными ограничениями и страхом структурного вытеснения. Зангезурский коридор переходит из фазы политических деклараций в стадию реальной имплементации.…

Появляется конкретный кейс будущей реализации — и именно это становится для Ирана ключевым раздражителем.

Для страны, находящейся под жёсткими международными санкциями, запуск альтернативных транзитных маршрутов в обход её территории представляет прямой вызов. Реализация коридора означает, что товары из Европы смогут быстрее и эффективнее поступать на Южный Кавказ, снижая транзитную и торговую значимость Ирана. Это, в свою очередь, может привести к сокращению спроса на иранскую продукцию, которая и без того конкурирует в условиях ограниченного доступа к международным рынкам.

Второй, не менее чувствительный аспект — привлечение иностранного капитала. Зангезурский коридор активно изучается экспертными и научными кругами в Европе и США. Уже сегодня ведётся работа по подготовке инвестиционных и бизнес-консультаций для частных компаний, заинтересованных в участии в проекте. Для Ирана, который воспринимает любое усиление западного экономического присутствия как угрозу, подобная перспектива выглядит крайне тревожной.

Фактически речь идёт о формировании новой экономической экосистемы в регионе, где Тегеран оказывается на периферии.

Таким образом, иранская политика в отношении Азербайджана всё больше напоминает попытку усидеть на двух стульях. С одной стороны, Тегеран публично декларирует дружественные и даже братские отношения с Азербайджаном, говорит о стратегическом партнёрстве и региональной стабильности. С другой — он жёстко и последовательно критикует проект, имеющий для Баку не только экономическое, но и стратегическое значение.

Подобная двойственность подрывает доверие и формирует ощущение, что Иран воспринимает регион не как пространство совместного развития, а как зону, где любые изменения допустимы лишь при сохранении его прежнего влияния. В условиях, когда Южный Кавказ вошел в фазу постконфликтной трансформации, такая позиция выглядит всё менее реалистичной.