Заявление представителя МИД России от 1 июля о намерении включить Грузию в международный транспортный коридор «Север–Юг» вывело тему из экспертной плоскости в сферу официальной дипломатии.  Инициатива, которая ранее циркулировала преимущественно в экспертных и логистических кругах, теперь перешла в разряд официальной внешнеполитической повестки. Это принципиально меняет тональность обсуждения. Речь идёт не просто о предложении улучшить транзитный потенциал Южного Кавказа, а о политически нагруженном проекте, в котором каждый маршрут, каждый участок инфраструктуры неизбежно пересекается с вопросами суверенитета, территориальной целостности и геополитического выбора.

В связи с отмеченной темой, STEM обратился к двум грузинским экспертам — Чрезвычайному и Полномочному Послу, профессору Давиду Апциаури, специалисту по международным отношениям и государственной политике, и Георгию Цулаи, эксперту в области региональной безопасности и транспортной инфраструктуры Южного Кавказа, — чтобы узнать их мнение о возможностях, рисках и стратегических перспективах проекта.

- Уважаемые эксперты, как вы оцениваете предложение России включить Грузию в транспортный коридор «Север–Юг»?

Давид Апциаури: Я считаю, что здесь не стоит давать скоропалительные суждения. Важно подходить к вопросу институционально и стратегически. Мы говорим о позиции государства, а не отдельных инициатив. Любая оценка — политическая, юридическая или экономическая — должна базироваться на многостороннем анализе и предварительных консультациях с соседними странами региона и стратегическими партнёрами. Только тогда может быть сформирована сбалансированная государственная позиция.

Георгий Цулаи: С точки зрения международных отношений, инициатива России отражает постепенное сближение экономических интересов, несмотря на сохраняющуюся политическую напряжённость. Между Грузией и Россией отсутствуют дипломатические отношения, но экономическое сотрудничество не прекращается, что создаёт предпосылки для возможного участия Грузии в международном логистическом проекте. При этом чувствительность отношений остаётся высокой, а ряд секторов грузинской экономики всё ещё зависим от России.

Возможные маршруты и их ограничения

- Какие маршруты сегодня обсуждаются, и какие из них реалистичны?

Апциаури: Помимо морского направления, рассматриваются два сухопутных маршрута: через оккупированную Абхазию и гипотетический путь к Владивостоку. Использование маршрута через Абхазию невозможно без восстановления территориальной целостности Грузии. Участие в проекте через оккупированную территорию противоречит международному праву и национальному достоинству. Любые действия в отрыве от контекста оккупации недопустимы.

Даже если технически это возможно, политическая цена чрезмерна. Это создаёт опасный прецедент, который может быть интерпретирован как шаг к легитимации оккупации. Государственная позиция должна быть выстроена вокруг принципа недопустимости подрыва территориальной целостности. Любое отступление от этого принципа, даже если выглядит прагматичным, может нанести долгосрочный ущерб политике страны и доверию общества к государственным институтам.

Цулаи: С точки зрения инфраструктуры, маршрут через Абхазию ограничен не только политически, но и юридически. Закон «Об оккупированных территориях» и реакция общества исключают возможность реализации этого направления без фундаментальных изменений внутренней и внешней политики. Технически восстановить железнодорожное сообщение возможно, но политическая цена слишком высока — это фактическое признание оккупации. Альтернативный маршрут — Военно-грузинская дорога — более жизнеспособен. Несмотря на локальные улучшения инфраструктуры, дорога требует модернизации, но строительство тоннелей и автомагистралей существенно улучшит транспортную доступность и обеспечит круглогодичное сообщение, включая зимний период.

Воздушная инфраструктура

- Какую роль может сыграть новый аэропорт в Вазиани?

Апциаури: Развитие воздушной логистики — позитивная тенденция, учитывая рост туризма и внешнеэкономической активности. Новый аэропорт может усилить транспортный потенциал страны. Однако прямое включение Вазиани в структуру коридора «Север–Юг» возможно только после многоуровневой оценки — экономической, политической и стратегической. Южный Кавказ — регион с высокой геополитической чувствительностью, и инфраструктурные решения не могут быть оторваны от политических реалий.

Цулаи: Я полагаю, что аэропорт усилит грузовую логистику, особенно по азиатскому направлению. Он будет играть ключевую роль не только для Грузии, но и для всего Кавказского региона, улучшая как грузовые, так и пассажирские перевозки.

Геополитическая обстановка и временной фактор

- Насколько сейчас благоприятен момент для запуска таких проектов?

Апциаури: Международная обстановка далека от благоприятной. Региональные конфликты, санкционное давление и обострённые внешнеполитические отношения делают момент крайне неудачным для подобных начинаний. Любое движение вперёд должно не усиливать старые конфликты, а минимизировать риски и открывать возможности для стабилизации. Без этого любой инфраструктурный проект превращается в потенциальный источник давления и споров.

Цулаи: Инициатива России может служить инструментом давления на Азербайджан, особенно на фоне охлаждения двусторонних отношений между Москвой и Баку. Однако контроль над ключевыми логистическими рычагами остаётся за странами Южного Кавказа — Арменией и Азербайджаном. Грузия может использовать открывающиеся возможности, но при этом важно учитывать политические и инфраструктурные ограничения.

Россия, Азербайджан и логика интересов

- Каковы стратегические цели России и их влияние на Грузию?

Апциаури: Идеи включения Грузии в коридор «Север–Юг» выдвигались и ранее, но преимущественно оставались на экспертном уровне. Принципиальное отличие нынешней ситуации в том, что инициатива впервые озвучена официально, что придаёт ей совершенно иную политическую нагрузку. Необходимо понимать, какие цели Россия преследует через переакцентировку логистических маршрутов и какую роль отводит Грузии.

Цулаи: Важно не упрощать интерпретации. Азербайджан имеет значительные рычаги влияния через проекты, такие как Зангезурский коридор, который может взять на себя большую часть транзита грузов из Азии. Россия может использовать проекты для давления, но успешная реализация коридора зависит от уровня взаимодействия стран.

Экономическая выгода vs политические принципы

- Как оценивать экономические преимущества коридора для Грузии?

Апциаури: Транзитные проекты могут приносить доходы, создавать рабочие места и стимулировать развитие инфраструктуры. Но для Грузии, которая последовательно проводит курс на европейскую интеграцию и придерживается принципов суверенитета, первичны не доходы, а политическая целостность и международная репутация. Цена участия — это не только деньги, но и имиджевые, внешнеполитические и репутационные издержки.

Цулаи: Экономические выгоды существуют, но их реализация осложнена инфраструктурными ограничениями и политическими рисками, связанными с российским влиянием. Для Грузии крайне важно не идти на компромиссы, которые ставят под угрозу стратегический курс и суверенитет. Грузинское общество хорошо осознаёт потенциальные риски доверия России.

Давление и долгосрочные риски

- Какие риски несёт участие в проекте и возможные сценарии развития политики Грузии?

Апциаури: Россия использует транспортные проекты как инструмент давления. Любая инициатива должна усиливать суверенитет, а не подрывать его. В противном случае проект теряет смысл — как экономический, так и политический.

Цулаи: Существуют несколько возможных сценариев для Грузии. Первый — полный отказ от России с углублением интеграции в евроатлантические структуры. Второй — ориентация на Москву и Иран с риском региональной изоляции. И третий, наиболее реалистичный и перспективный — прагматичный сбалансированный подход, сочетающий проевропейский курс с использованием экономических возможностей региона. Такой подход позволяет минимизировать внешнее давление, укрепить транзитный потенциал Грузии и одновременно сохранить территориальную целостность.