STEM представляет интервью с американским политологом, экс-аналитиком ЦРУ и Государственного департамента США Полом Гоблом.

— Господин Гобл, как Вы оцениваете стратегическое значение встречи в Вашингтоне для всего Южного Кавказа? Можно ли говорить о том, что этот саммит стал новой вехой в переформатировании региональной архитектуры безопасности и экономического сотрудничества?

— Без сомнения, декларация, принятая в Вашингтоне, меняет динамику развития всех стран Южного Кавказа, а также государств, расположенных дальше — в Центральной Азии, Иране, России и на Западе, имеющих там свои интересы. Однако, хотя это и так, сама декларация оставила много нерешённых вопросов, в том числе и по деталям Зангезурского коридора. Поэтому многие страны большого региона до сих пор пытаются понять, как использовать или, наоборот, сорвать декларацию Вашингтона.

Страны Центральной Азии воспринимают её позитивно, Китай занимает неоднозначную позицию, тогда как Россия и Иран выступают против реализации плана по коридору. В самой Армении также существует много противников этого проекта, что даёт Москве широкие возможности для вмешательства. В Грузии же некоторые, включая бывшего президента Саакашвили, считают, что новый коридор может идти вразрез с интересами Тбилиси. В общем и целом, это шаг вперёд, но далеко не окончательное слово в геополитической конкуренции на Южном Кавказе.

— Какие ключевые сигналы, на ваш взгляд, этот саммит послал Москве? Учитывая традиционную роль России в регионе, можно ли ожидать, что она воспримет достигнутые соглашения как вызов своему влиянию, и какова может быть её реакция?

— Вашингтонская декларация послала Москве три основных сигнала: во-первых, Россия, по крайней мере на время, была отстранена от роли посредника на постсоветском пространстве; во-вторых, НАТО в лице Турции начинает активное продвижение; и в-третьих, теперь России предстоит решить, насколько тесно она хочет сближаться с изгоем — Ираном, а также как Китай воспользуется сложившейся ситуацией — будет ли он сотрудничать через Иран или обойдет его стороной. По моему мнению, Китай будет смотреть на ситуацию с долгосрочной перспективой и постарается найти способ использовать этот коридор в своих собственных интересах.

— Встреча в Вашингтоне состоялась на фоне нарастающего соперничества между мировыми державами. Как вы думаете, как отреагируют на итоги саммита Иран и Китай, которые также имеют интересы в Южном Кавказе и тесно сотрудничают с некоторыми странами региона?

— Иран уже заявил, что готов применить силу, чтобы предотвратить создание американского контролируемого коридора непосредственно к северу от реки Аракс. Китайские комментаторы в свою очередь отмечают, что Пекин будет стремиться использовать этот коридор, одновременно рассматривая необходимость развития дополнительных коридоров через территорию Ирана, что может привести к противоречиям с Европой и США. По моему мнению, Китай действительно может планировать развитие таких коридоров, но не в ближайшей перспективе.

— Турция является стратегическим партнёром Азербайджана и важным региональным игроком. Как достигнутые в Вашингтоне соглашения могут повлиять на политику Турции в регионе, особенно в контексте транспортных и энергетических проектов?

— Турция и НАТО — как минимум такие же главные победители Вашингтонской встречи, как и Азербайджан. Я считаю, что Анкара будет использовать коридор для продвижения своего влияния не только на Кавказе и в противовес Ирану, но и для укрепления своих позиций в Центральной Азии. Это выгодно и Турции, и её партнёрам — ситуация «win-win».

— Одной из наиболее обсуждаемых тем остаётся Зангезурский коридор. Как вы видите его будущее? Может ли международная поддержка этого проекта ускорить его реализацию, и как это изменит расстановку сил в регионе, включая реакцию Ирана, который настороженно относится к этому маршруту?

— На строительство всего коридора при лучших обстоятельствах потребуется несколько лет. Дорогу, вероятно, можно будет проложить относительно быстро, железнодорожные пути и трубопроводы — несколько дольше. При этом важным вопросом остаётся, насколько далеко к северу от реки Аракс будет проходить коридор. Большинство предпочли бы, чтобы он проходил дальше от Ирана, а не прямо через реку Аракс. Однако маршрут вдоль Аракса более ровный, и строительство по нему может занять меньше времени. Чем дальше к северу — тем сложнее рельеф, и тем дольше и дороже будет реализация проекта.

— Считаете ли вы, что Вашингтонский саммит является сигналом того, что Соединённые Штаты намерены играть более активную роль в урегулировании армяно-азербайджанских отношений, и если да, то смогут ли они вытеснить или хотя бы ослабить роль Москвы в качестве посредника?

— Я надеюсь, что это свидетельство нового направления в американской политике, а не единичный случай, возникший по обстоятельствам. Если же это не так, то достигнутое соглашение будет иметь гораздо меньшее значение не только для всего региона, но и для самого Баку и Еревана.

— Считаете ли вы возможным, что Китай и Россия начнут тайно координировать свои действия на Южном Кавказе с целью препятствовать укреплению позиций Соединённых Штатов и Турции, особенно по вопросу Зангезурского коридора?

— Москва, безусловно, будет стремиться к этому; однако Запад сразу же узнает о таких действиях — и Китай за это заплатит свою цену. Я полагаю, что Китай будет действовать очень осторожно и медленно, если придёт к выводу, что американцы настроены на долгосрочное присутствие в регионе.

— По вашему мнению, может ли этот саммит стать отправной точкой для более широкого формата регионального сотрудничества, которое будет включать другие страны Южного Кавказа и, возможно, государства Центральной Азии через Каспийское море?

— Я снова надеюсь на это, но нам предстоит увидеть. Политика США в 2025 году меняется настолько быстро — с одной темы на другую, что трудно предугадать, какие шаги сделает Вашингтон после любого крупного события.