После более чем трех лет войны между Россией и Украиной, в которой были задействованы не только стороны конфликта, но и множество внешних акторов — от стран Запада до региональных держав — наметилось событие, способное изменить тон происходящего. Президент России Владимир Путин выступил с предложением провести прямую встречу с президентом Украины Владимиром Зеленским — без предварительных условий. Местом возможного диалога обозначен Стамбул, а в качестве посредника вновь выбрана Турция.
Это заявление интересно не только самим фактом приглашения, но и выбранным форматом: отсутствие условий, нейтральная площадка и посредничество страны, уже имеющей успешный опыт медиации в этом конфликте. Турция, напомним, ранее сыграла ключевую роль в заключении так называемой зерновой сделки при участии ООН — соглашения, позволившего украинскому зерну выходить на мировой рынок в условиях военных действий в Чёрном море.
Для Турции это шанс снова продемонстрировать себя как важного регионального игрока, способного строить мосты там, где другие видят лишь стены. А для сторон конфликта — возможность, пусть хрупкая, но реальная, выйти за рамки риторики и вернуться к логике переговоров.
Украинский эксперт Олексий Буряченко считает, что уже на этапе телефонного разговора между президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом и президентом США Дональдом Трампом стало очевидно: Анкара активизирует свою роль в миротворческих инициативах, особенно в контексте войны в Украине.
По мнению профессора, Турция и раньше подтверждала свою состоятельность как эффективная переговорная площадка — достаточно вспомнить зерновую сделку, достигнутую при участии Анкары и Организации Объединённых Наций. Он напомнил, что вначале соглашение работало, и это во многом благодаря усилиям турецкой стороны. Сама организация процесса стала важным прецедентом и продемонстрировала высокий уровень дипломатии Турции.
С другой стороны, как сказал Буряченко, Анкара продолжает тесное сотрудничество с Российской Федерацией: Турция фактически стала ключевым транзитёром российского газа в Европейский союз через «Турецкий поток».
«Роль самого Эрдогана как активного международного посредника также очевидна. Он регулярно предлагает Анкару и Стамбул как площадки для переговоров, и на то есть весомые причины. Внешняя политика всегда была сильной стороной Эрдогана», - заявил Буряченко.
Вопрос теперь в том, последует ли за этим шагом готовность к уступкам и компромиссам — или же дипломатическая инициатива вновь останется символическим жестом на фоне продолжающихся боевых действий.
Ситуация вокруг возможной встречи между Владимиром Путиным и Владимиром Зеленским в Стамбуле неожиданно получила новый виток — с участием бывшего президента США Дональда Трампа. В понедельник, 12 мая, он заявил журналистам, что рассматривает возможность лично прилететь в Стамбул 15 мая — в день, когда, по слухам, могут состояться переговоры между Россией и Украиной.
«Я думал о том, чтобы прилететь. Я не знаю, где я буду в четверг. У меня так много встреч, но я думал о том, чтобы на самом деле прилететь туда. Я думаю, вероятность этого есть, если я пойму, что что-то может произойти», — цитирует Трампа агентство Reuters.
Эти слова прозвучали на фоне его ближневосточного турне — Трамп в эти дни посещает Саудовскую Аравию, ОАЭ и Катар. Тем не менее, даже возможность появления американского политика на переговорах в Турции добавляет процессу новый политический оттенок. Его интерес к конфликту не случаен: еще до своей предполагаемой инаугурации Трамп неоднократно заявлял о намерении содействовать мирному урегулированию между Киевом и Москвой. По некоторым данным, именно он мог в кулуарном формате подталкивать идею организации переговорной площадки в Турции — пусть и не напрямую, а через свои контакты в регионе.
Присутствие Трампа, даже символическое, может быть воспринято как сигнал со стороны части американского истеблишмента, выступающего за более активное продвижение дипломатических путей в урегулировании конфликта.
Профессор Буряченко считает, что участие США может стимулировать прямые переговоры Украины с Россией. «После 9 мая именно Владимир Путин предложил провести прямые переговоры с Украиной на территории Турции, в Стамбуле. Вопрос о такой площадке мог обсуждаться не между Россией и США напрямую, а в более широком дипломатическом контексте.»
Буряченко отметил, что после того как США, а точнее сам Трамп, не смогли в течение первых 100 дней после его возвращения в активную политику продемонстрировать внятный результат по вопросу урегулирования российско-украинской войны, в Белом доме заявили о необходимости изменить сам подход к мирному процессу.
Возможно, одной из таких корректировок стало снижение прямого участия США в переговорном процессе, с передачей части модераторских функций Турции и лично Эрдогану. Это, в свою очередь, снижает политические риски для США в случае провала попыток убедить Россию к деэскалации - особенно с учётом того, что прежняя стратегия США, основанная на демонстрации силы, не сработала.
С точки зрения России, такой формат, как заявил эксперт, также выглядит удобным: участие Турции в качестве посредника, без активного давления со стороны США, даёт возможность вести диалог с Украиной напрямую.
На фоне усиления дипломатических сигналов в преддверии возможной встречи в Стамбуле 15 мая всё громче звучит один ключевой вопрос: что именно стороны намерены принести за стол переговоров? И, что не менее важно, — станет ли эта встреча хотя бы временным шагом к прекращению огня?
Уже ясно, что встреча — если она состоится — будет неформальной, но политически громкой. Обе стороны пока не раскрывают деталей своих подходов, однако некоторые заявления дают основания для осторожного анализа.
Что касается российской стороны, то пока официальные нарративы выглядят сдержанно. Предложение провести переговоры без предварительных условий — само по себе редкий шаг со стороны Кремля, который традиционно настаивал на выполнении своих «красных линий» перед любым диалогом. Это может указывать либо на новую тактику, либо на попытку перехватить дипломатическую инициативу в условиях меняющейся международной конъюнктуры.
В СМИ фигурирует мнение, что Путин все-таки не приедет на встречу с Зеленским. The Washington Post ссылаясь на свои источники в Кремле, пишет, что на встречу в Стамбул приедет глава МИД России Сергей Лавров и помощник президента РФ Юрий Ушаков. Последний заявил, что Российская делегация на переговорах по Украине в Стамбуле будет обсуждать множество политических и технических вопросов, и исходя из этого и будет определен ее состав.
Но центральный вопрос остаётся открытым: может ли встреча в Стамбуле привести хотя бы к временному прекращению огня? Без участия Путина сомнений становиться все больше. Однако, Президент Бразилии Луис Инасиу Лула да Силва хочет обратиться с просьбой к российскому президенту Владимиру Путину, чтобы тот лично отправился в Стамбул для участия в переговорах с Киевом по урегулированию конфликта на Украине.
Также в кулуарах обсуждается идея 30-дневной паузы, которая могла бы стать тестом на серьёзность намерений обеих сторон и позволить развить гуманитарные инициативы.
Сложность, однако, в том, что в лучшем случае обе стороны подойдут к столу с диаметрально противоположными ожиданиями. Для Украины ключевым условием будет восстановление территориальной целостности. Для России — закрепление де-факто уже контролируемых территорий. Даже сама формулировка целей встречи будет предметом ожесточённой борьбы за смысл. Если в Стамбуле 15 мая окажутся и Зеленский, и Путин, и, возможно, Дональд Трамп — это будет не просто дипломатическое событие. Это станет символическим моментом, когда впервые с 2022 года возникнет реальная точка пересечения политических воль.
Если встреча Путина и Зеленского в Стамбуле действительно состоится, то в дипломатическом выигрыше окажется в первую очередь Турция. Для Анкары и лично для Реджепа Тайипа Эрдогана это станет не просто успехом внешней политики, но и логичным продолжением многолетней стратегии активного посредничества в кризисных регионах.
Турция уже давно стремится позиционировать себя как региональный медиатор — не только на постсоветском пространстве, но и на Ближнем Востоке. Ещё в 2008 году Анкара пыталась сыграть роль посредника в переговорах между Западом и Ираном по ядерной программе, а также в диалоге между Сирией и Израилем по Голанским высотам. Турция даже предлагала себя в качестве канала связи между Израилем и ХАМАС — до того как конфликт в Газе в конце 2008 года разрушил её сбалансированные отношения с Тель-Авивом.
Во время «Арабской весны» Анкара также активно включалась в процессы перехода власти — поддерживая демократические силы в Египте и Тунисе, тесно взаимодействуя с местными элитами. Визиты президента Абдуллы Гюля и министра иностранных дел Ахмета Давутоглу, а затем и личный тур Эрдогана по странам региона в 2011 году, закрепили образ Турции как страны- медиатора.
Таким образом стамбульская встреча сможет утвердить за Турцией новый статус ключевого переговорщика эпохи геополитических переломов, теперь это не только Ближний Восток, но и Восточная Европа, в частности.
Возможная встреча в Стамбуле может стать не только шагом к деэскалации войны, но и поворотным моментом для всей Европы. Мир стоит на перекрестке редкой возможности испытать силу прямого диалога там, где долго говорили лишь путем оружия. Но без участия Путина или Зеленского ставит украинский конфликт на путь новой конфронтации.