Интервью с Йозефом Храбина, политологом, экспертом по международным отношениям, консультантом по геополитическим рискам и основателем консалтингового центра GeopoLytics. После начала вторжения в Украину этот регион стал в центре внимания Йозефа. С 2022 года у него появилась возможность неоднократно посетить практически всю линию фронта — от Херсона до Волчанска, включая такие ключевые районы, как Краматорск, Авдеевка, Купянск и Орехов.

— Как вы оцениваете развитие конфликта в Украине в ближайшие месяцы?

— В ближайшие месяцы конфликт, по всей видимости, вступит в фазу стратегического истощения, особенно для Украины. Киев уже сталкивается с рядом серьёзных вызовов: острый дефицит боеприпасов, ограниченные поставки вооружений, нехватка подготовленных резервов. Всё это серьёзно сдерживает возможности для проведения масштабных наступательных операций. Военные ресурсы страны на пределе, а мобилизационный потенциал снижается.

С другой стороны, Россия, несмотря на значительные потери и продолжающееся давление санкций, демонстрирует способность к устойчивому — пусть и медленному — продвижению на отдельных участках фронта. Москва, похоже, делает ставку на затяжной конфликт, рассчитывая на постепенное истощение украинского сопротивления и эрозию западной поддержки.

- Какие возможные сценарии могут произойти с вашей точки зрения?

- Наиболее вероятный сценарий — это формирование тупиковой ситуации и постепенное превращение конфликта в замороженный, без подписания полноценного мирного соглашения. Подобный формат может напоминать ситуацию после 2014 года: ограниченные бои, линия фронта без активного продвижения, дипломатический застой. Россия не заинтересована в полном прекращении боевых действий, пока сохраняется возможность давления на Киев, а Украина не готова отказаться от своих территорий. НАТО и страны ЕС, в свою очередь, не хотят идти на масштабные уступки, особенно учитывая требования Москвы по пересмотру всей архитектуры европейской безопасности.

Менее вероятный, но возможный сценарий — это установление перемирия по текущей линии фронта, где Россия будет иметь значительное преимущество благодаря тактическим успехам. Такой исход потребует политического компромисса от всех сторон, включая гарантии безопасности, новые формы международного контроля и, возможно, заморозку части спорных вопросов на длительный срок.

Наименее вероятный сценарий, но не исключённый, — это резкое обострение конфликта: либо через массированные поставки западной помощи Украине, включая современные вооружения, либо в результате внутренних потрясений в самой России, что может дестабилизировать позиции Кремля и изменить логику войны.

— Насколько реальна угроза замороженного конфликта по образцу Корейской войны? Что это будет означать для Украины?

— Такая угроза более чем реальна. Мы уже видим признаки, указывающие на возможность превращения конфликта в затяжной, де-факто замороженный — с линией разграничения, напоминающей демаркационную линию на Корейском полуострове. Это может привести к ситуации, когда активные боевые действия затухнут, но политическое урегулирование останется недостижимым. Ни мир, ни война — именно в таком состоянии может оказаться Украина.

Для Киева это означает крайне сложный вызов. Во-первых, сохраняется угроза постоянной дестабилизации — восточные регионы, занятые российскими войсками, могут использоваться как рычаг давления. Во-вторых, при замороженном конфликте становится практически невозможным полноценное вступление в НАТО или ЕС: оба альянса не готовы интегрировать страну с нерешённым территориальным конфликтом. В-третьих, это наносит удар по украинскому суверенитету, фактически институционализируя потерю контроля над частью территории.

— Какие последствия может повлечь за собой заморозка конфликта в Украине для самой России и для глобальной системы международной безопасности?

- Для России подобное развитие событий также имеет двойственный характер. С одной стороны, Кремль получает стратегический плацдарм и усиливает рычаги влияния как на Украину, так и на Запад. С другой стороны — неизбежны экономические последствия: усиление санкционного давления, продолжение международной изоляции, увеличение расходов на поддержание оккупированных территорий. Фактически, это будет «пиррова победа», если говорить в долгосрочной перспективе.

Что касается глобального уровня, заморозка конфликта подрывает саму архитектуру международной безопасности. Если границы могут быть пересмотрены силой, пусть и без юридического признания, это создаёт крайне опасный прецедент. Возникает тревожный сигнал: международное право больше не работает как сдерживающий фактор. В результате мир всё чаще будет сталкиваться с конфликтами, где действует логика «сильный прав», а не нормы ООН или Хартии Хельсинки.

— Какова долгосрочная стратегия России? Можно ли сказать, что Москва рассчитывает на истощение Украины и Запада?

— Да, абсолютно. Судя по действиям Москвы, её стратегия строится на затяжной войне на истощение — не только на фронте, но и в политическом, экономическом и информационном измерениях. Кремль делает ставку на свою численность, индустриальные мощности и способность адаптироваться к санкционному давлению. Несмотря на экономические издержки, российская экономика остаётся на плаву, во многом благодаря перенаправлению торговых потоков, росту оборонного сектора и жёсткому контролю над внутренней политикой.

В военном плане Россия, похоже, не стремится к стремительной победе, а скорее ведёт тактику «размалывания» украинских ресурсов. Постепенное, но неуклонное давление на фронте сочетается с ожиданием, что Украина истощится быстрее — из-за людских потерь, ограниченного ресурса вооружений и зависимости от внешней поддержки.

— Существует ли реальная угроза дальнейшего расширения конфликта за пределы Украины? Какие регионы могут стать следующей целью России?

— Такая угроза действительно существует, и недооценивать её было бы ошибкой. Хотя Украина остаётся главным театром военных действий, Кремль активно рассматривает и другие направления, где можно усилить своё влияние, дестабилизировать соперников или создать новые точки напряжённости.

Во-первых, это Молдова и непризнанная Приднестровская республика. Россия всё ещё сохраняет там военное присутствие под видом миротворцев, а Приднестровье остаётся удобным инструментом давления. Особенно если Кишинёв продолжит курс на евроинтеграцию и сближение с НАТО, Москва может использовать привычный набор: дестабилизация, провокации, обвинения в «угрозе русскоязычному населению» — всё это уже было в Крыму и на Донбассе.

Во-вторых, Грузия. Здесь Москва имеет фактический контроль над Абхазией и Южной Осетией с 2008 года. Эти территории — своего рода «пороховые бочки» на границе, и любая попытка Тбилиси восстановить контроль или углубить отношения с западными структурами может быть воспринята Кремлём как повод для очередной волны давления или даже эскалации.

И наконец — страны Балтии. Несмотря на их членство в НАТО и высокие стандарты обороны, они остаются уязвимыми к гибридным угрозам: кибератаки, информационные вбросы, политическое вмешательство, активизация пророссийских групп. Вряд ли речь пойдёт о прямом военном столкновении, но Москва может попытаться «прощупать» границы допустимого, например, через инциденты на границе или кампании дезинформации.

Общий вектор очевиден: Россия будет стремиться к созданию очагов нестабильности по периметру своих границ — особенно там, где уже есть плацдармы или конфликты, которые можно быстро активировать.

— Китай занимает сдержанную, но прагматичную позицию в отношении войны в Украине. Какова реальная стратегия Пекина?

— Стратегия Пекина — это тщательно просчитанный баланс между нейтралитетом и прагматизмом. Формально Китай сохраняет позицию «нейтрального посредника», избегая прямой поддержки какой-либо стороны. Но за этой витриной дипломатии скрывается гораздо более тонкая и амбициозная игра.

Во-первых, Китай активно использует международную изоляцию России в своих интересах. Москва, потеряв значительную часть экономических связей с Западом, всё больше зависит от китайского рынка — и Пекин этим умело пользуется.

Во-вторых, Китай воспринимает ситуацию в Украине как «тестовую площадку» для оценки реакции Запада. Пекин внимательно следит за тем, как США и Европа координируют санкции, поставляют оружие, формируют коалиции. Всё это — ценнейший опыт, который может быть применён в случае обострения ситуации вокруг Тайваня. Иными словами, Украина — это своего рода геополитическая лаборатория для Китая.

— Влияет ли украинский кризис на перспективы конфликта вокруг Тайваня? Видит ли Китай слабость Запада и окно возможностей?

— Безусловно, война в Украине оказывает серьёзное влияние на стратегическое мышление в Пекине.  С одной стороны, затяжной конфликт в Украине может быть фактором сдерживания: он показывает, что Запад способен к мобилизации, а санкции могут оказаться болезненными даже для крупной державы. Это посылает Пекину сигнал: шаги по отношению к Тайваню могут привести к разрушительным последствиям для китайской экономики, особенно учитывая её сильную интеграцию в глобальные рынки.

С другой стороны, если Пекин увидит признаки усталости, раскола или снижения политической воли на Западе — это может быть воспринято как окно возможностей. Особенно если в США и Европе нарастает внутренняя нестабильность, а международное внимание расфокусировано. В этом случае китайское руководство может ускорить реализацию своей долгосрочной цели по «воссоединению» с Тайванем, полагая, что Запад просто не успеет или не захочет эффективно отреагировать.

— Как война в Украине повлияла на баланс сил в Южном Кавказе?

— Война в Украине, безусловно, отвлекла внимание России от Южного Кавказа и ограничила её ресурсы для проецирования силы в этом регионе. Это создало вакуум, которым поспешили воспользоваться региональные игроки. Наиболее заметно себя проявила Турция, но и Иран пытается укрепить свои позиции. Кроме того, растёт влияние Китая через транспортные инициативы, особенно в рамках Транскаспийского транспортного коридора, который является частью новой Шёлковой дороги.

— Какова роль Азербайджана в этих изменениях?

— Влияние Азербайджана в регионе растёт уже на протяжении двух-трёх десятилетий, и это абсолютно закономерный процесс. Однако война в Украине и стратегическое ослабление России открыли уникальное окно возможностей для Баку, чтобы трансформировать накопленный потенциал в реальное политическое и военное доминирование. Азербайджан фактически стал центральным актором на Южном Кавказе, заняв вакуум, образовавшийся после частичного ухода Москвы.

Сегодня мы наблюдаем своего рода стратегический альянс между Баку и Анкарой, который не просто координирует действия, но формирует новый региональный порядок, особенно в вопросах безопасности, энергетики и инфраструктуры. Эта коалиция действует всё более уверенно, опираясь как на военные успехи, так и на быстрое развитие энергетических маршрутов, жизненно важных для Европы.

Важно подчеркнуть, что Азербайджан не просто усилил позиции — он задаёт повестку. И это контрастирует с ситуацией в Армении и даже в Грузии, где либо ощущается внутренняя нестабильность, либо сохраняются серьёзные ограничения во внешнеполитическом манёвре. Баку же действует на опережение — стратегически, прагматично и, что важно, синхронно с интересами ключевых региональных и глобальных игроков.

— Насколько важна энергетическая составляющая в усилении позиций Азербайджана?

— Азербайджан стал важным энергетическим партнёром для европейских стран, стремящихся диверсифицировать свои поставки газа. Война в Украине привлекла к Азербайджану дополнительное внимание со стороны Европы. Сейчас страна играет всё более значимую роль в энергетических инициативах на Западе и, безусловно, на Южном Кавказе. Дальнейшее развитие инфраструктуры энергопередачи станет ключевым фактором — именно здесь лежат основные препятствия. Однако тенденция такова, что влияние Азербайджана в этой сфере будет только расти.

— Какие уроки, на ваш взгляд, стоит извлечь странам Южного Кавказа из украинского конфликта?

— Если говорить цинично, первый и главный урок таков: нельзя передавать свою безопасность в чужие руки. Независимо от того, насколько надёжным или сильным кажется ваш партнёр, это рискованно. Мы это увидели не только на примере Украины, но и в случае с Грузией — Запад не смог оперативно и эффективно поддержать эти страны перед лицом российской угрозы.

Опасно полагаться на государства, которые не имеют жизненно важных интересов в вашей безопасности или не находятся рядом географически. США, например, не имели жизненной заинтересованности в защите Украины. Да, европейские партнёры — особенно восточные, такие как Польша — имеют такую заинтересованность, но даже они оказались ограничены в своих возможностях по поставкам и помощи.

— Иными словами, ставка должна делаться на собственные ресурсы?

— Абсолютно. Государство должно прежде всего рассчитывать на свои силы. Партнёрства — это лишь бонус, дополнение к уже имеющимся возможностям. При вступлении в альянсы важно понимать, что национальная безопасность — это базовый интерес. И если партнёр требует от вас шагов, которые могут подорвать вашу безопасность, то на это нельзя идти. Это противоречит логике международных отношений и выживанию в них.