STEM представляет интервью с иранским политологом Мохаммадом Хатиби.

— В свете нынешней напряжённости и угрозы новой войны с Израилем, почему Тегеран, после тяжелейших потерь в 12-дневной войне, всё же принял шаг к прекращению огня — это действительно разумный тактический ход?

- Решение Ирана объясняется сочетанием стратегического терпения и необходимостью сохранить ключевые элементы своей обороны и сдерживания. Прекращение огня позволило Тегерану не только избежать дальнейших разрушений, но и выиграть время для перегруппировки, переоценки ситуации и адаптации к новым реалиям — при этом не создавая впечатления капитуляции. Это тактический шаг, а не отказ от борьбы. Кроме того, пауза дала Ирану возможность сохранить контроль над внутренним политическим нарративом и демонстрировать внешнему миру, что он действует с позиции расчета, а не слабости.

- Как вы считаете, было ли прекращение огня результатом внутреннего давления или внешнего навязывания?

- Хотя Китай и Россия публично предостерегли стороны от дальнейшей эскалации, их вмешательство носило скорее риторический, чем действенный характер. Прекращение огня не было навязано извне — оно стало итогом стратегических расчетов всех сторон. Тегеран принял его не под давлением, а исходя из прагматической оценки баланса сил и возможных последствий затяжного конфликта. Внутреннее давление, безусловно, присутствовало, особенно на фоне экономических трудностей и риска социальной дестабилизации, но решающим фактором всё же стало понимание, что дальнейшая эскалация может подорвать саму способность Ирана к стратегическому маневру. Перемирие стало своего рода компромиссом между внешними сигналами и внутренними ограничениями.

— Израиль обладает очевидным военным и технологическим преимуществом. Что, по-вашему, заставило его пойти на прекращение огня после 12-дневной войны?

- Несмотря на наличие современных оборонительных систем — таких как «Железный купол», «Праща Давида» и «Стрела-3» — Израиль оказался не полностью готов к массированным ракетным ударам с разных направлений. Психологический эффект от попаданий по таким городам, как Хайфа и Беэр-Шева, а также человеческие потери и экономические убытки вызвали серьезное давление на руководство страны, заставив искать пути к деэскалации. Кроме того, сохранявшаяся угроза дальнейших атак по критически важной инфраструктуре, включая энергетические и транспортные узлы, усилила обеспокоенность общественности и бизнеса. В этих условиях израильское руководство сочло целесообразным временно снизить напряженность, чтобы стабилизировать внутреннюю ситуацию и сохранить стратегическую инициативу на будущее.

— На ваш взгляд, чья роль оказалась более весомой в прекращении 12-дневной войны — США или Китая? И можно ли говорить, что Пекин реально повлиял на развитие событий?

- Китай выступил с критикой действий США и Израиля и поддержал идею деэскалации через дипломатические каналы и участие в структурах ООН. Однако его влияние оказалось ограниченным, поскольку Пекин не захотел рисковать своими торговыми и энергетическими интересами в регионе. США, скорее всего, сыграли закулисную, но важную роль — их вмешательство было направлено на баланс между сдерживанием и предотвращением полномасштабного конфликта.

— Можно ли считать достигнутое прекращение огня устойчивым, или региональные факторы всё же делают его уязвимым?

- Перемирие остается крайне шатким. На его устойчивость влияет множество факторов: внутреннее давление, вызванное ощущением потери сдерживающего потенциала, отсутствие механизмов контроля, гарантий или нейтральных наблюдателей. При малейшем нарушении негласных договоренностей возможно возобновление боевых действий. Особенно уязвимым местом остаются действия прокси-групп, действующих в Сирии, Йемене и Ливане — их активность может стать триггером для новой фазы конфликта, даже без прямого участия официальных структур. Внутри Ирана дополнительные риски создают радикальные круги в КСИР и ультраконсервативные элиты, которые могут воспринять перемирие как уступку и настаивать на жестком ответе при любом обострении.

— Можно ли говорить, что режим прекращения огня подкреплён какими-то юридическими или политическими гарантиями, или же он держится исключительно на временных договорённостях?

- Нет, никакого формального соглашения или обязывающего документа подписано не было. Перемирие поддерживается в основном на базе взаимного сдерживания, устных договоренностей и негласных условий. Как отметил министр иностранных дел Ирана, «никакого соглашения нет» — речь идет лишь о временной и условной паузе. Это скорее тактическая передышка, чем прочный мир.

В краткосрочной перспективе правительство Ирана получило импульс роста патриотических настроений. Произошел так называемый эффект «сплочения вокруг флага» — когда внешняя угроза способствует укреплению внутренней поддержки режима. Это повысило легитимность власти в глазах определенной части населения и укрепило националистические настроения.

— Насколько сегодня правдоподобно заявление Трампа о том, что ядерная инфраструктура Ирана «не подлежит ремонту»?

- Дональд Трамп заявил, что иранская программа обогащения урана была «полностью уничтожена». Однако независимые эксперты указывают, что хотя такие объекты, как Фордо и Натанз, действительно были повреждены, Иран заранее эвакуировал обогащенный уран и критически важное оборудование. МАГАТЭ пока не подтвердило полную картину разрушений. Таким образом, программа была отброшена назад, но не ликвидирована окончательно.

— Является ли перемирие между Ираном и Израилем элементом более масштабной перестройки баланса сил на Ближнем Востоке?

-Да, прекращение огня между Ираном и Израилем — это не просто временная пауза в боевых действиях. Это проявление глубинных и масштабных изменений, происходящих на Ближнем Востоке, и важный симптом более широкой геополитической перестройки региона.

В первую очередь, примечателен прогресс в переговорах о нормализации отношений между Саудовской Аравией и Израилем. Несмотря на отсутствие официальных заявлений, дипломатические контакты между Эр-Риядом и Тель-Авивом активизировались, при этом значительная часть диалога происходит за закрытыми дверями, при посредничестве США. Возможная нормализация отношений между двумя ключевыми региональными державами может радикально изменить баланс сил на Ближнем Востоке, особенно на фоне ослабления традиционных альянсов.

Китай, в свою очередь, пытается сохранить хрупкий баланс между своими стремительно растущими экономическими интересами в регионе и давней политикой невмешательства. С одной стороны, Пекин заинтересован в стабильности на Ближнем Востоке как гаранте бесперебойных поставок нефти и устойчивых торговых маршрутов. С другой — он стремится избежать прямого вовлечения в региональные конфликты, чтобы не подорвать свои нейтральные позиции и репутацию посредника.

Россия, сосредоточенная на конфликте в Украине, оказалась в позиции наблюдателя. Её возможности по активному участию в ближневосточных процессах существенно сократились, как в военном, так и в дипломатическом плане. Несмотря на сохранение формальных контактов с рядом стран региона, включая Сирию и Иран, Москва в текущих условиях уже не играет роль главного архитектора ближневосточного урегулирования, как это было в предыдущие годы.

Тем временем Турция стремится воспользоваться образовавшимся вакуумом. Анкара активизирует свою политику в северной Сирии и Ливане, наращивая гуманитарное, экономическое и военное присутствие. Турецкое руководство видит в текущем моменте возможность не только укрепить свои региональные позиции, но и сформировать новые зоны влияния, особенно на фоне ослабления позиций традиционных акторов.

Всё это указывает на начало формирования нового регионального порядка, где старые линии разделения постепенно размываются, а новые союзы и конфигурации только начинают вырисовываться. Прекращение огня, таким образом, — не конец конфликта, а переход к новой фазе: фазе переосмысления стратегий, пересмотра союзов и борьбы за влияние в меняющемся регионе.

— Насколько вероятно, что перемирие между Ираном и Израилем скрывает за собой подготовку к серьёзным структурным сдвигам в регионе, включая смену режима или изменение баланса сил?

-Вероятность смены режима в Иране в обозримом будущем крайне низка. Если бы такой сценарий был реален, ни США, ни Израиль не остановили бы свои операции. Однако Израиль остается приверженным своей долгосрочной цели — ослаблению Ирана как регионального игрока. Это будет происходить как посредством прямых действий, так и через непрямые механизмы, включая дипломатическое давление, санкции и работу с иранской оппозицией.