26 ноября в Ташкенте начинает работу 3-й Экономический Форум ЕС – Центральная Азия – событие, которое ещё пять лет назад выглядело бы нишевым, а сегодня стало одной из ключевых региональных площадок. На форуме оглашено присутствие еврокомиссаров, представителей правительств, финансовых институтов и инфраструктурных операторов, и, если формально речь идёт о взаимодействии Европы и Центральной Азии, фактически мероприятие проходит на фоне куда более масштабных процессов: Европа перестраивает свою энергетическую и логистическую географию, а Центральная Азия ищет устойчивые маршруты в глобальную экономику.
В этой конфигурации возникает очевидный вопрос: через какие реальные точки соприкосновения Европа и Центральная Азия должны встретиться на практике? Карты показывают прямые линии, но экономика работает через узлы, в которых сходятся инфраструктура, энергетика и транзит.
В сложившейся парадигме оказалось, что экономические коридоры сегодня куда убедительнее любых политических карт. Связка ЕС–ЦА существует на бумаге, но в реальности она опирается на коммуникационные и энергетические маршруты, которые во многом проходят через Баку, который появляется на повестке не как приглашенный гость, а как инфраструктурный игрок. Тем более, что Азербайджан стал полноправным участником формата «Центральная Азия плюс один».
Да, формально форум объединяет Европейский союз и страны Центральной Азии, но, если посмотреть шире, становится ясно: геополитическая линия Азербайджана больше не является абстрактной дискуссией. Так уж сложилось, что реальность сама расставила акценты, и Азербайджан оказался единственный государством региона, равно принадлежащим к двум логикам – центральноазиатской и европейской.
И чтобы понять, почему именно сегодня, ко всему прочему, вопрос о «европейскости» Азербайджана встаёт с неожиданной силой, а также почему Баку всё органичнее вписывается в эти повестки, стоит на минуту оглянуться назад. История редко даёт нам готовые ответы, но она на удивление щедра на подсказки.
Многовекторность как двигатель прогресса
География Азербайджана всегда воспринималась как сложная: между крупными игроками, в зоне интересов разных центров силы, на пересечении торговых и энергетических маршрутов. Но именно то, что часто называется «геополитической уязвимостью», в реальности оказалось ресурсом.
Азербайджан, со дня обретения своей независимости, никогда не строил развитие по принципу односторонней ориентации. В 90-е страна одновременно налаживала (или восстанавливала) связи с Турцией, Ираном, Россией, Центральной Азией и Европой, опираясь на простой закон физики – система устойчивее тогда, когда опирается не на одну, а на несколько сил. Именно тогда, на заре своей независимости, появилась логика многовекторности как единственно рациональная модель: держать открытыми все направления, не вступая в жесткие блоки, но выстраивая инфраструктуру, которая поможет связать регионы между собой.
В начале 90-х Баку одновременно пробивает себе путь в ООН, вступает в ОБСЕ, становится частью Организации Черноморского экономического сотрудничества и активно строит связи с тюркскими странами.
Европейский трек был лишь одной из осей координат, одновременно важной, но не единственной. И всё же, именно взаимодействие с европейскими структурами дало Азербайджану ту степень манёвра, которой не хватало многим соседям. Подписанное в 1996 году Соглашение о партнёрстве и сотрудничестве с ЕС открыло доступ к политическому диалогу, техническим программам и торговым механизмам.
В 2004-2006 годах участие в Европейской политике соседства и разработка индивидуального Action plan позволили Баку продвигать собственные приоритеты, не встраиваясь в чужой политический нарратив.
Нужно признать, Азербайджан использовал европейский вектор там, где он совпадал с национальными интересами: таким образом, появился Южный газовый коридор – проект, который вначале воспринимался как амбициозная стратегия каспийской страны, а сегодня стал элементом энергетической безопасности ЕС.
Однако, процесс сближения не был линейным. Формально документы были подписаны, площадки открыты, диалог шел, но некоторые факторы заметно тормозили процесс. Во-первых, Карабахский конфликт, в котором Европа не могла предложить Баку никаких гарантий безопасности. Во-вторых, внутри самого ЕС не было единой позиции по Кавказу, и Азербайджан объективно не входил в список приоритетов. И в-третьих, экономический подъём нулевых, связанных с нефтью, создал для Баку возможность развивать самостоятельную линию без необходимости интегрироваться по чьим-то правилам.
К тому же, после событий 11 сентября и расширения ЕС в 2004-2007 гг. Брюссель сместил акцент на Восточную Европу, а кризисы внутри самого Союза в 2008-2014 гг. (Греция, миграция, Еврозона) резко сократили его внешнеполитические ресурсы. Ко всему прочему, попытка подписать новое базовое соглашение с ЕС в 2010-х годах застопорилась, потому что Запад настаивал на слишком детальном политическом блоке, а Азербайджан предпочитал прагматичную модель, где ключевыми являются энергетика, транспорт и безопасность. В итоге европейский импульс превратился в «режим ожидания»: документы есть, рамки есть, интерес с обеих сторон есть, но системного движения нет.
Новая геополитическая конъюктура: перезагрузка стратегии
И вот, спустя время, вывод напрашивается сам собой: Западу, как никогда раньше, нужна стабильность. Мировой порядок сбивается, переживая энергетические кризисы и войну в регионе, перестраивается цепочка поставок, в то время как растёт спрос на взаимовыгодное партнёрство. Европа, переживая энергоперестройку, внезапно осознала, что её «энергитическая подушка безопасности» рыхла как никогда.
В такой ситуации роль стран-транзитёров и стран-поставщиков, заранее выстроивших инфраструктуру, резко возрастает. В то время как ЦА перестраивается логистически, Азербайджан оказался той отметкой на карте, которая органично вписана в несколько систем одновременно: логистически – в каспийскую, экономически – в европейскую, а политически – в многовекторную.
Баку не был за столом переговоров, диктующих новую европейскую стратегию, но оказался заранее подключён к новой архитектуре. Его Южный газовый коридор, порты, транспортные маршруты, коридоры – всё это уже существует не в качестве проекта на бумаге, а в виде рабочих труб, железных дорог и действующих маршрутов.
Транскаспийский маршрут сегодня существует не как альтернатива «на будущее», а как рабочая система, столь необходимая целому ряду стран. Центральная Азия получила выход к Черному и Средиземному морям, а Европа - прямой доступ к регионам за Каспием.
Сухие факты
Если абстрагироваться от протокольной дипломатии и посмотреть на фактуру, то становится очевидно: сближение Европы и Центральной Азии сегодня происходит именно через инфраструктуру. Газопроводы, порты, железные дороги и коридоры оказываются более устойчивыми к геополитическим колебаниям, чем любые рамочные соглашения.
Именно руководствуясь этой логикой роль Азербайджана за последние годы изменилась: из периферийного транзитёра он превратился в системный узел евразийской архитектуры. Ключевая связка здесь, конечно же, энергетика. По данным агентства Reuters, операторы азербайджанских газовых месторождений, включая BP и её партнёров, в 2024–2025 годах поддерживают и поэтапно наращивают добычу на месторождении Shah Deniz и смежных блоках. Речь идёт не об абстрактных декларациях, а о практических шагах: бурение новых скважин, оптимизация добычных мощностей и модернизация инфраструктуры, обеспечивающей экспорт на западном направлении.
Для Брюсселя Азербайджан уже не альтернатива «в теории», а действующий элемент европейского энергобаланса.
Важно отметить: рост экспортных возможностей Баку не строится на политическом авансировании со стороны Европы, и в этом смысле Азербайджан встроился в европейский энергетический рынок не как объект внешней политики, а как поставщик с собственным стратегическим расчётом.
Ещё более наглядно роль страны проявляется в сухих цифрах транспортной логистики: в 2025 году порт Баку превратился в центральный узел Транскаспийского маршрута по факту статистики. По официальным данным Port of Baku, за первое полугодие 2025 года через порт прошло 3 930 521 тонна грузов, что означает рост на 6,3% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.
Контейнерооборот вырос ещё более динамично: около 53 030 TEU за первое полугодие, с увеличением на 71,8% год к году. За январь–июль 2025 года порт уже обработал 60 429 TEU, что означает рост на 54,2% в годовом выражении. Прогноз на конец года – порядка 100 тысяч контейнеров.
Что означают эти цифры на практике? Это означает, что маршрут «Центральная Азия → Каспий → Баку → Грузия → Турция → Европа» перестал быть альтернативным сценарием. Он стал рабочей опцией для рынков Казахстана, Узбекистана, Туркменистана и Китая. И именно Азербайджан занял в этой конфигурации положение не проходного, а системного звена: без Баку транскаспийская логика, очевидно, разрывается. Динамика контейнеров важнее тонно-километров: она свидетельствует не просто о сырьевом транзите, а о встраивании в цепочки. Это уже не только нефть, зерно или металлы. Это компоненты, полуфабрикаты, техника, потребительские товары. То есть экономика более сложного уровня.
Именно поэтому, на фоне Третьего экономического форума ЕС – ЦА, вопрос «Куда стремится Азербайджан?» вытеснен новой формулировкой: какую роль он играет в новой архитектуре между Западом и ЦА, если без него эта архитектура не складывается вовсе?