Интервью STEM с Сирилом Виддерсховен, экспертом в области глобальных энергетических рынков, геополитики и рисков, связанных с энергетикой и безопасностью, особенно в регионах Ближнего Востока и Северной Африки (MENA). Он также занимает руководящие и консультативные должности в различных международных аналитических центрах, включая Strategy International и Hilltower Resource Advisors.

- Вы часто анализируете взаимосвязь между энергетикой и геополитикой. Какие регионы, по вашему мнению, станут ключевыми точками давления на глобальном энергетическом рынке в ближайшие годы?

- С геополитико-геоэкономической точки зрения, основное внимание стоит уделять регионам США, ЕС, Китая, Ближнего Востока и Индии. С другой стороны, как мы отмечали ещё в 1990-х годах, регион Центральной Азии и Каспия имеет первостепенное значение для большинства игроков, поскольку он находится в центре возможного сухопутного моста не только между Европой-США и Китаем, но и всё чаще — Индией. Арабские правительства, особенно страны Персидского залива, но также и Иран, направляют свои усилия на проецирование влияния в этом направлении. В то же время, как и исторически, Россия рассматривает этот регион либо как своё "ближнее зарубежье", либо даже как часть бывшей Российской империи.

Если теперь всё это связать с энергетической сферой — будь то углеводороды, возобновляемые источники или даже ядерная энергетика, — то видно, что старые центры силы по-прежнему остаются важными игроками. Особенно это касается Ближнего Востока (Саудовская Аравия, ОАЭ, Катар), но и Северная Африка активно вступает в игру по возобновляемой энергетике, особенно в сфере зелёного водорода и производства экологически чистой энергии. Эти процессы могут со временем изменить баланс сил, но, скорее всего, не раньше 2040–2050 годов.

До сих пор мы живём в экономической системе, основанной преимущественно на углеводородах, где ключевые рынки либо поставляют, либо зависят от «чёрного золота».

- Как вы оцениваете действия OPEC+ в текущей ситуации?

- OPEC по-прежнему пытается сохранить своё влияние на рынке, стремясь к балансу, при котором спрос остаётся высоким и стабильным, но цены не падают слишком низко. OPEC+ как инструмент геополитической игры со стороны Саудовской Аравии, ОАЭ и России — часть этой стратегии. Пока всё идёт по плану, но высокие инвестиции большинства членов OPEC в добычу и переработку могут привести к увеличению производства и экспорта. Это может стать серьёзной проблемой для OPEC+, ведь рост объёмов поставок при умеренном росте спроса будет давить на цены. Для России это означает падение совокупных доходов, что крайне нежелательно. С другой стороны, если ничего не предпринимать, низкие мировые цены на нефть будут удерживать цену российской нефти ниже санкционного потолка Запада, позволяя Москве продолжать законные поставки.

В настоящий момент, если слухи подтвердятся, рынок ждёт новая волна давления. Увеличение объёмов экспорта будет свидетельствовать о борьбе за долю рынка (со стороны ОАЭ, Саудовской Аравии, возможно, и Ирана), тогда как большинству этих стран нужны высокие цены, чтобы финансировать расходы на экономическую диверсификацию.

Нас ждут очень интересные годы, особенно если не произойдут новые геополитические конфликты (например, Украина, Иран или, возможно, Тайвань).

Кризисы станут главным фактором, определяющим динамику цен на нефть.

— Каковы ваши ожидания по поводу цен на нефть и газ во второй половине 2025 года? Какие факторы будут определяющими — Ближний Восток, спрос в Китае или ЕС?

- Сейчас на рынке идёт борьба между «медведями» (которые обращают внимание на возможное негативное влияние тарифов Трампа, стагнирующую экономику Китая или низкие инвестиции в Европе) и «быками» (которые делают ставку на всё ещё высокий спрос, нестабильные поставки, возможные жёсткие санкции против России, Ирана и, потенциально, против стран, покупающих российские нефть и газ). В данный момент, несмотря на такие факторы, как Украина или Иран, цены, по сути, находятся в состоянии стагнации, хотя у них остаётся высокий потенциал роста (в случае кризиса), который пока не реализовался.

Если смотреть на рыночные фундаментальные показатели, спрос по-прежнему превышает темпы роста добычи. Особый интерес вызывает ситуация на рынках нефтепереработки, так как они не регулируются соглашениями OPEC. Одновременно с этим, проблемы в секторе возобновляемой энергетики и низкий уровень инвестиций в электроэнергетику могут вскоре серьёзно способствовать росту цен на углеводороды.

Ключевыми факторами станут экономическая ситуация в Европе (стагнация или рост), экономика Китая и последствия тарифной войны Трампа в ближайшие недели — поскольку инфляция ударит по США (главному рынку), а Китай, возможно, начнёт активно сбрасывать продукцию на другие рынки. Также в центре внимания остаётся Россия: её экономика ослабевает, военные успехи сошли на нет, а признаки внутренней нестабильности в Москве становятся всё очевиднее.

— Какую роль играют нефть и газ во внешнеполитических стратегиях таких игроков, как Саудовская Аравия, ОАЭ и Иран? Какие риски для энергетических маршрутов являются сегодня наиболее острыми?

- Несмотря на то, что большинство экспортеров нефти и газа стараются преуменьшить значение углеводородов в своей внешней политике или стратегии проецирования силы — как постоянно заявляет ОПЕК: «мы не манипулируем рынком или ценами… мы лишь стремимся к стабильности», — реальность противоположна. Говоря прямо: без нефти и газа роль этих стран и регионов была бы минимальной, сводясь лишь к функции транзитного коридора между Европой и Азией. Основной анализ по-прежнему сходится во мнении, что власть и влияние напрямую связаны с добычей и экспортом энергии. Их нынешняя экономическая диверсификация финансируется и обеспечивается доходами от углеводородов, поскольку большинство из этих стран остаются рентными государствами.

Риски также очевидны: нестабильность в этих странах и вокруг них, включая Каспийский регион и Центральную Азию, всегда будет играть значительную роль в геополитике и экономическом развитии. Потенциальные потрясения в Аравийском (Персидском) заливе, Красном море, районе Суэцкого канала или даже Панамского канала могут нанести серьёзный ущерб всем. Кризисы предсказуемы: Сирия остаётся нестабильной, ХАМАС продолжает борьбу, Иран находится под пристальным вниманием США и Израиля, назревает конфронтация между США и Китаем (по поводу Тайваня), а также остаётся вероятность эскалации между Россией и НАТО.

Каспий и Центральная Азия — по-прежнему горячие регионы: конфликты между Азербайджаном и Арменией, Ираном и странами Центральной Азии, Россией и Центральноазиатско-Каспийским регионом — всё это также требует серьёзного внимания.

— Южный Кавказ становится частью альтернативных энергетических маршрутов. Как вы оцениваете значимость региона для энергетической безопасности Европы?

-Идея и интерес к этому региону — не новые, они существуют ещё с 1980-х годов! Это направление по-прежнему жизнеспособно и вызывает интерес у большинства европейских игроков. Для энергетической безопасности Европы — особенно на фоне замедления развития офшорной ветроэнергетики, солнечной энергетики и недавнего блэкаута в Испании и Португалии — нефть и газ остаются крайне актуальными. Они нужны не только как резервная система, но и как основные поставщики энергии и сырья на десятилетия вперёд.

Также важно диверсифицировать источники поставок в Европу, и в этом контексте регион Каспий — Кавказ становится особенно актуальным. Возможно, в будущем сюда будут включены и поставки из Иракского Курдистана (KRG) и других регионов.

— Насколько жизнеспособна идея превращения Азербайджана и Транскаспийского маршрута (Срединного коридора) в «энергетический пояс» между Центральной Азией, Кавказом и ЕС?

-Эта идея жизнеспособна, экономически привлекательна и, возможно, даже необходима. Однако геополитика, нестабильность и силовые игры со стороны России, Ирана и Турции мешают её реализации или ставят её под угрозу. Инвесторы и операторы, проявляющие интерес к региону, явно обеспокоены растущей нестабильностью — будь то усиление влияния Турции или потенциальная роль Ирана и возможные конфликты.

Для продвижения проекта необходима стабильность или, по крайней мере, чёткая геополитическая картина и поддержка со стороны ведущих стран (США, Франции, Италии, Германии, а также Нидерландов или Великобритании). В текущих условиях подход США под лозунгом MAGA (America First) Трампа не способствует развитию Южного Кавказа.

— Как вы оцениваете баланс между моделью экспорта нефти и планами Азербайджана по «зелёному переходу»? Возможен ли для Баку «двойной» энергетический маршрут? Насколько конкурентоспособным может быть Баку как экспортёр в рамках Европейского зелёного соглашения?

-Необходим двойной подход, как всегда утверждают инвесторы: нужно диверсифицировать риски, чтобы получать высокую прибыль. «Двойной» энергетический маршрут — вполне реальный вариант, но он не должен быть смещён в сторону возобновляемых источников энергии до тех пор, пока не будут проанализированы ценовые параметры, долгосрочные контракты и возможные альтернативные решения.

Углеводороды — это понятный, проверенный и поддерживаемый масштабным товарным рынком ресурс. Возобновляемая энергетика, особенно зелёный водород или аммиак, пока остаются «младенцами» — у них нет ни нужных объёмов, ни устойчивой финансовой модели, ни рынков сбыта. Без системного товарного рынка они останутся нишевыми и очень дорогими. Спрос будет минимальным, пока не возрастёт их конкурентоспособность.

Тем не менее, Баку определённо следует наладить связь с Европейским зелёным соглашением и, что ещё важнее, с инициативами ЕС в рамках «Чистого промышленного соглашения» (EU CID) и другими программами.

— Считаете ли вы, что энергия становится инструментом дипломатии нового поколения? Какие страны используют её наиболее успешно как рычаг влияния?

-Энергия — это политика, это деньги, это власть. Без энергии мир просто останавливается: ничего не работает и не движется. Дипломатия с XVIII века управляется энергетикой — и даже раньше, ведь древесина и уголь были ключевыми источниками экономического развития регионов и стран.

На сегодняшний день основными игроками остаются США (крупнейший), арабские страны (Саудовская Аравия, ОАЭ, Катар) и Россия. Последняя вообще не смогла бы сохранить своё влияние без доходов от энергетики и геоэнергетической игры. Поддержка со стороны Китая во многом строится на российской энергетической дипломатии. Большинство стран вне Запада (включая Индию и арабские государства) положительно относятся к российской нефти, поэтому не занимают жёстко антипутинскую позицию.

Каспийский регион (в том числе Баку) также играет свою энергетическую партию во внешней политике. Нефть и газ, а потенциально и возобновляемые источники энергии делают его точкой притяжения внимания остального мира.

— Каковы перспективы многостороннего энергетического сотрудничества между Азербайджаном, Турцией, странами Персидского залива и ЕС? Может ли нестабильность в Персидском заливе и Красном море способствовать росту значения альтернативных маршрутов через Южный Кавказ?

-Стабильность в Персидском заливе и Красном море выгодна всем, так как способствует снижению цен. Однако это должна быть подлинная стабильность, а не «трамповский» подход к инвестициям и экономическому партнёрству (который некоторые даже называют мафиозным стилем).

Энергетическое сотрудничество будет играть ключевую роль в отношениях между Ближним Востоком/Каспийским регионом и остальным миром (США, ЕС, Китаем, Индией). Необходимы как двусторонние, так и многосторонние форматы, но на этот раз — с учётом подлинного подхода «национальных интересов», при котором выгоды (в долгосрочной перспективе) получают все стороны, а не перекошенные схемы, как это бывало раньше.