STEM представляет интервью с китайским политологом, старшим научным сотрудником Китайского центра глобализации, основателем и председателем China Cities Bluebook Consulting, старшим научным сотрудником Центра международной деловой этики Университета международного бизнеса и экономики, председателем Asia Narratives Channel Эйнаром Тангеном.

-Как вы оцениваете эволюцию Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) за последние два десятилетия — от региональной структуры безопасности до потенциального антикризисного блока с глобальными амбициями? В контексте текущей трансформации глобальной системы какова уникальная роль ШОС по сравнению с западными альянсами, такими как НАТО или ЕС?

-В эпоху, когда глобальная власть больше не монополизирована одним полюсом, Шанхайская организация сотрудничества проявила себя не как противовес, а как контрмодель. За два десятилетия она превратилась из регионального пакта по безопасности в обширную евразийскую платформу, которая сейчас представляет более 40% населения мира и почти 30% мирового ВВП. Как метко выразился один аналитик: «ШОС не стремится доминировать — она стремится гармонизировать».

В совокупности с инициативой «Пояс и путь» и БРИКС эти три модели представляют новую модель многополярности, опирающуюся на прагматические ценности, а не на жёсткие идеологии.

В отличие от западных альянсов, таких как НАТО или ЕС, ШОС основан на принципах невмешательства, выработки консенсуса и уважения к суверенитету. Это делает её уникально приспособленной для навигации по сложностям многополярного мира, где сотрудничество часто должно предшествовать противостоянию. ШОС занимается решением внутренних угроз, таких как экстремизм, сепаратизм и терроризм, тогда как НАТО считает, что проблемы проистекают из внешних идеологических различий.

-Индия в очередной раз заблокировала заявку Азербайджана на полноправное членство в ШОС. Как вы интерпретируете этот шаг? Является ли это проявлением двустороннего конфликта, основанного на отношениях Азербайджана с Пакистаном, или же, в более широком смысле, признаком нарастающих противоречий внутри самой ШОС как платформы с конкурирующими стратегиями? И как Пекин и Москва реагируют на такую внутригрупповую конкуренцию?

-Недавнее вето Индии на заявку Азербайджана на членство выявляет внутренние противоречия блока, в котором сосуществуют конкурирующие национальные стратегии. Хотя некоторые рассматривают это как двусторонний спор из-за связей Азербайджана с Пакистаном, это также указывает на более глубокие напряжения внутри консенсусной модели ШОС. Тем не менее Пекин и Москва ответили стратегическим сдерживанием — доказательство того, что «тихая дипломатия остаётся самой сильной валютой ШОС». Индия же, столкнувшись с риторикой и действиями Вашингтона, всё более сближается со своими партнёрами по БРИКС и ШОС.

-Насколько реалистичен сценарий, при котором Азербайджан и Армения одновременно вступят в ШОС, как это было с Индией и Пакистаном? Учитывая охлаждение отношений между Арменией и Россией и углубляющуюся интеграцию Азербайджана в китайско-евразийские инициативы, каковы шансы, что Баку, а не Ереван, станет первым представителем Южного Кавказа в ШОС?

-Идея одновременного вступления Армении и Азербайджана в ШОС, отсылающая к прецеденту с Индией и Пакистаном, привлекательна, но маловероятна. Растущая интеграция Азербайджана в инициативы под руководством Китая в Евразии, включая рост торговли с Китаем на 43% в 2023 году, делает Баку более вероятным кандидатом. Охлаждение связей Армении с Россией лишь подтверждает эту тенденцию. Недавнее подписание Китаем соглашения о стратегическом сотрудничестве с Арменией свидетельствует о том, что диалог и стремление к мирному консенсусу являются основными движущими силами Китая.

— Кто больше выигрывает от вступления Армении и Азербайджана в ШОС: сами страны, получающие доступ к экономическим и политическим платформам, или крупные игроки (Китай, Россия, Иран), консолидирующие влияние ещё в одном стратегическом регионе?

- Ответ — обе стороны. Для Армении и Азербайджана членство в ШОС открывает доступ к экономическим платформам и дипломатической легитимности. Для Китая, России и Ирана это стратегическое расширение в регионе, соединяющем Европу и Азию. В многополярном мире влияние не захватывается — его приглашают. Такое взаимное усиление делает процесс расширения ШОС выгодным как для новых участников, так и для уже существующих центров силы.

— Можно ли рассматривать ШОС как инструмент продвижения китайской концепции «мягкой силы» и многополярности в противовес однополярности Соединённых Штатов?

- ШОС также служит проводником «мягкой силы» Китая и его видения многополярности. Через стипендии, инфраструктурные кредиты и культурные обмены Пекин сплёл сеть сотрудничества в сфере мягкой силы, которая резко контрастирует с принудительной оптикой западной дипломатии. Мягкая сила Китая не строит стены и не угрожает — она строит мосты и доброжелательность.

— Как сбалансированы интересы Китая и России внутри ШОС, особенно на фоне их экономической асимметрии и растущего влияния Пекина в Центральной Азии?

- Балансировка интересов Китая и России внутри ШОС остаётся деликатной задачей. Хотя экономическое влияние Пекина бесспорно, стратегическая глубина Москвы и её исторические связи в Центральной Азии обеспечивают ей роль со-пилота, а не пассажира. Недавнее одобрение Россией Создания Банка развития ШОС — ранее вызывавшее сопротивление — сигнализирует о прагматической конвергенции, в то время как объявление о ещё одной сделке по энергетическому трубопроводу свидетельствует о долгосрочных обязательствах.

— Является ли недавнее присоединение Ирана признаком геополитического дрейфа региона от Запада?

-Присоединение Ирана в 2023 году ознаменовало геополитический поворот от западных институтов. Принятие Тегераном механизмов ШОС, включая исследование систем расчетов в обход доллара, отражает более широкий евразийский дрейф. Иран не повернулся на Восток — его туда подтолкнули. Это стало результатом длительной изоляции со стороны Запада и усиления сотрудничества с восточными державами.

— Может ли Южный Кавказ стать «мостом» между евразийским проектом ШОС и инициативой «Пояс и путь»? Какие риски и возможности это создает для Азербайджана?

-Роль Азербайджана в Среднем коридоре и его инфраструктурные активы, такие как Порт Баку, делают его естественным мостом между ШОС и китайской инициативой «Пояс и путь». Однако нерешённые напряжённости с Арменией создают риски. Не символизм, а стабильность определит, станет ли Южный Кавказ связующим звеном или узким горлышком.

— Как можно урегулировать напряжённость между Арменией и Азербайджаном в рамках ШОС, учитывая потенциальный интерес Китая к стабильности транспортных маршрутов?

-Может ли ШОС помочь в разрешении конфликта между Арменией и Азербайджаном? Возможно. При заинтересованности Ирана, России и Китая в обеспечении стабильности маршрутов, ШОС предлагает нейтральную платформу для диалога. Успех таких усилий будет зависеть от политической воли сторон и готовности вовлечённых держав выступать в роли посредников.

— Как вы оцениваете влияние Турции, стремящейся к стратегической автономии и заинтересованной во взаимодействии с ШОС через Организацию тюркских государств (ОТГ)?

-Углубляющееся взаимодействие Турции через Организацию тюркских государств добавляет еще один уровень сложности. Её стремление к стратегической автономии и лидерство в сфере инфраструктуры делают её скорее дополняющим, а не конкурирующим актором. Турция говорит на языке тюркской солидарности, но прислушивается к ритму евразийского прагматизма. Эта двойственность позволяет Анкаре балансировать между региональными блоками, расширяя своё влияние без прямой конфронтации.

— Учитывая нарастающее противостояние между Китаем и Соединёнными Штатами, а также сближение Индии с Западом, станет ли ШОС ареной скрытого соперничества между Нью-Дели и Пекином?

- Углубление связей Индии с Западом и соперничество Китая с США могут превратить ШОС в тонкую арену стратегической конкуренции. Тем не менее, недавние признаки потепления — такие как возобновление авиасообщения и торговли — свидетельствуют о том, что даже соперники могут сотрудничать, когда на кону стоят региональные интересы. Это подчеркивает прагматичный характер взаимодействия в рамках организации, несмотря на геополитические разногласия.

— Какие шаги может предпринять Запад (США, ЕС) в ответ на укрепление ШОС, особенно в регионах с пересечением интересов — например, на Южном Кавказе или в Центральной Азии?
-По мере расширения влияния ШОС Западу необходимо провести переоценку своей политики. Игнорирование этого блока грозит стратегической утратой значимости в Центральной Азии и на Кавказе. Конструктивное взаимодействие — через партнерства в инфраструктуре или дипломатические контакты — может стать единственным жизнеспособным ответом. При этом важно учитывать местные реалии и интересы региональных игроков для выработки эффективной стратегии.

— Какие возможные сценарии развития ШОС вы видите к 2030 году? Может ли она стать ядром альтернативного международного порядка или останется региональным форумом без реального влияния?

- Смотря в будущее к 2030 году, судьба ШОС зависит от глубины её институционального развития, внутренней сплочённости и способности не просто управлять, а именно посредничать в конфликтах. Сила ШОС заключается не в её размере, а в её молчании — она слушает, прежде чем вести за собой. При успешном развитии этих аспектов организация может стать важным центром влияния на международной арене.