STEM представляет интервью с турецким экспертом по международным отношениям, старшим научным сотрудником Центра иранских исследований (IRAM) Оралом Тога.

-Израильская операция получила название «Восстающий лев». Как вы оцениваете выбор этого названия, учитывая, что в иранской символике лев занимает священное место и ассоциируется с национальной идентичностью? Можно ли расценивать это как попытку оказать психологическое давление на иранское общество?

- Выбор названия объясняется двумя основными причинами. Во-первых, после установления Исламской Республики Иран традиционный иранский флаг с эмблемой «Лев и Солнце» был заменён на символ, содержащий слова «Аллах» и ««Ля Иляха илля Ллах» («Нет Бога, кроме Аллаха»). Новый символ представляет революцию уже 45 лет, тогда как оппозиция взяла на вооружение старый флаг с изображением льва как свой главный символ. В этом контексте «восстание льва» символически отсылает к возвращению дореволюционного символа, указывая на то, что Израиль открыто заявляет о своём стремлении изменить существующую систему.

Во-вторых, название операции на иврите — Ам КеЛави («Народ, как лев») — несёт богословский подтекст. Оно напрямую отсылает к еврейскому Священному Писанию, в частности к книге Чисел 23:24: «Вот, народ встаёт, как львица, и поднимается, как лев; не ляжет, пока не съест добычи и не выпьет крови убитых». Таким образом, название выражает как решимость израильского народа, так и его уверенность в божественной поддержке.

Таким образом, название операции несёт в себе как психологическую, так и теологическую нагрузку, чётко отражая стратегические намерения Израиля.

- На ваш взгляд, какова конечная цель Израиля в этом конфликте: нейтрализация ядерной угрозы, смена режима, контроль над энергетическими ресурсами региона или формирование новой архитектуры безопасности на Ближнем Востоке?

- У Израиля здесь несколько стратегических целей. Во-первых, это уничтожение ядерного потенциала Ирана посредством превентивных ударов — политика, основанная на Доктрине Бегина. Во-вторых, Израиль стремится не допустить превращения иранской идеологии в оружие, что позволило бы сократить вероятность появления новых прокси-групп в будущем.

Кроме того, Израиль намерен занять ключевое место в формирующемся коридоре безопасности и торговли, который будет простираться от Индии до Греции. В этом контексте Белуджистан может получить стратегическую роль — как в усилении позиций Индии, так и в оказании давления на Пакистан. Это особенно актуально с учётом глобальных торговых маршрутов: Иран предоставляет Индии идеальный выход к Западу, поскольку она географически ограничена Гималаями и Пакистаном. Любая дестабилизация в Пакистане также будет угрожать китайским инвестициям в пакистанских портах, в частности порт Гвадар.  

-Как подобные нарративы воспринимаются внутри самого Ирана? Можно ли говорить о том, что значительная часть иранского общества устала от политики постоянной конфронтации?

-Иранское общество глубоко националистично. Даже критически настроенные по отношению к режиму граждане сохраняют инстинкт защищать своё государство. Однако значительная часть населения считает, что именно режим несёт ответственность за эти атаки. Преобладает мнение: «Это всё случилось с нашей страной из-за режима».

Иранцы — любознательный, открытый миру и культурно выразительный народ, который даже в моменты кризиса часто прибегает к юмору. Сатира присутствовала уже в первые дни после ударов. Но теперь всё больше проявляются тревога и скорбь.

– Насколько, по вашему мнению, Израиль был технически, информационно и стратегически подготовлен к этой операции? Были ли использованы технологии, ранее недоступные Тель-Авиву?

– С 1992 года Нетаньяху последовательно подчёркивает, что Иран представляет ядерную угрозу. В начале 2000-х Израилю удалось вывести эту проблему на международный уровень. Текущая фаза — это кульминация долгосрочного плана, стратегической шахматной партии длиной в 25 лет. Сегодня Иран оказался в крайне сложном положении. Остаётся неясным, применялись ли технологии, которые ранее были недоступны Израилю, но очевидно, что операция осуществляется при поддержке США и ЕС. Существенную роль сыграла и непропорциональная поддержка, которую Иран оказывает России в войне против Украины — это во многом повлияло на нынешнюю позицию Европы.

- Насколько, по вашему мнению, серьёзно была повреждена ядерная инфраструктура Ирана, включая объекты в Фордо? Если удар по Фордо действительно имел место, означает ли это, что США тайно поддержали атаку?

- Главная цель — не просто уничтожение физической инфраструктуры, а демонтаж всей системы, построенной вокруг неё. Даже если часть объектов действительно повреждена, основное стремление — ликвидировать сам «замысел» Ирана, даже если он носит исключительно гражданский характер.

– Есть ли у Израиля сверхпроникающие боеприпасы, способные разрушать подземные объекты? Или это означает, что США предоставили такие бомбы Израилю?

– Такие боеприпасы действительно были переданы Израилю Соединёнными Штатами, о чём сообщалось в открытых источниках. Также необходимо учитывать, что речь идёт не только об израильской операции — весьма вероятно существенное участие США.

– Насколько ограничен масштаб этой операции и возможно ли её перерастание в затяжной конфликт? Насколько реален риск ядерного столкновения в случае дальнейшей эскалации, учитывая заявления Пакистана о возможной поддержке Ирана?

– Этот конфликт отнюдь не ограничен. Люди склонны считать, что эскалация должна сопровождаться картиной полномасштабной войны, однако текущая ситуация уже чрезвычайно серьёзна. Пошаговое, стратегически выверенное развитие событий создаёт иллюзию ограниченности, хотя на деле масштаб велик. Учитывая происходящее в Белуджистане, обеспокоенность Пакистана понятна. Дестабилизация такого ключевого соседа, как Иран, не отвечает интересам Пакистана, поэтому, вероятно, он предпримет действия, соответствующие его национальной безопасности.

-Можно ли рассматривать удар по Ирану как часть энергетической войны? Какие ключевые логистические объекты, включая порты и трубопроводы, находятся под угрозой? Как возможное разрушение этих объектов повлияет на региональные и глобальные цепочки поставок?

-Речь идёт о кампании, стратегически схожей с той, что была проведена в Ираке в 1991 году — хотя нынешняя операция более гибридная и технологически продвинутая. Её конечная цель — системный паралич. В этом контексте под угрозой оказываются все ключевые логистические объекты, включая порты и трубопроводы. Тем не менее, региональные и глобальные цепочки поставок, вероятно, смогут восстановиться в среднесрочной перспективе.

– Как вы считаете, как это может повлиять на Китай как крупнейшего импортёра иранской нефти? Можно ли считать, что дестабилизация в энергетической сфере косвенно направлена на ограничение возможностей Китая?

– Китай давно предвидел возможную эскалацию и постепенно сокращал объёмы импорта нефти из Ирана. Более того, Китай находится в сильной позиции с точки зрения диверсификации энергетических источников. Длительная блокировка Персидского залива маловероятна: даже с учётом ударов Израиля и возможного вмешательства США, Ирану, вероятнее всего, будет сложно нанести решающий ответный удар.

– Если военная операция продолжится, может ли это спровоцировать массовый поток беженцев из северного Ирана на Южный Кавказ? Какие риски такой сценарий несёт для Азербайджана?

– Хотя волна беженцев пока не наблюдается, такой сценарий нельзя считать нереалистичным. Уже сейчас в самом Иране происходит внутренняя миграция — многие покидают крупные города и возвращаются в родные населённые пункты. Чтобы ситуация переросла в международное перемещение населения, обстановка должна серьёзно ухудшиться. В этом случае иранские азербайджанцы могут попытаться перебраться в Азербайджан или Турцию. В целом, я считаю, что основным направлением станет именно Турция. Но на данном этапе говорить об этом преждевременно.

-Как вы оцениваете фактическую позицию Турции в текущей конфигурации конфликта между Израилем и Ираном? Может ли Анкара занять более жёсткую антиизраильскую позицию, и возможна ли деградация турецко-израильских отношений на фоне эскалации? Насколько вероятно втягивание Турции в конфликт — прямо или косвенно?

- Если бы не атаки 7 октября, отношения между Турцией и Израилем развивались бы в направлении нормализации. Более того, визит Нетаньяху в Турцию был запланирован на следующую неделю. Однако после обострения ситуации в Газе отношения вновь обострились. На данном этапе конфликта прямое вовлечение Турции маловероятно. Однако если Израилю удастся достичь своей цели и обрушить существующую систему, то не только Турция, но и все соседи Ирана будут вынуждены активизировать дипломатическую деятельность на высоком уровне.

– Во время ударов сообщалось об уничтожении представителей иранской переговорной группы, участвовавших в диалоге с США. Как теперь могут развиваться переговоры, и продолжатся ли они вообще в этих условиях? Насколько, по вашему мнению, совпадение начала израильской операции и отмены шестого раунда переговоров между США и Ираном является случайным?

-С момента гибели Эбрахима Раиси Иран активно призывает к переговорам. Даже Джавад Зариф, ранее отстранённый от активной политики, вновь появился на политической арене — в том числе в связи с этой необходимостью. Однако Израиль продолжает наносить удары, не достигнув ещё своих стратегических целей. США, в свою очередь, не отреагировали так, как на то рассчитывал Иран. Несмотря на то что Тегеран по-прежнему пытается демонстрировать гибкость, я считаю, что для этого уже слишком поздно.

– Можно ли предположить, что в случае начала полноценного переговорного процесса между Ираном и США возможно их постепенное сближение? И как такое развитие событий повлияло бы на позиции Израиля в арабском мире и его роль в региональной системе безопасности?

– Я всегда скептически относился к процессу переговоров и остаюсь таким до сих пор. То, что требуют от Ирана, фактически сводится к нулевому обогащению урана или модели Ливии — полному демонтажу и отказу от ядерных объектов. Это уже не переговоры, а призыв к капитуляции. Принятие таких условий означало бы, что Ирану придётся забыть обо всех прошлых трудностях, санкциях и гибели своих учёных и военных. Это будет полным поражением. Несмотря на то, что Иран настаивает на мирном характере своей ядерной программы, западные державы остаются в сомнении из-за прежней идеологической риторики и деятельности через прокси.

– Как долго, по вашему мнению, Иран сможет сопротивляться возможной коалиции Израиля и США? В случае смены режима кто теоретически мог бы возглавить страну? Есть ли сейчас фигура, воспринимаемая как потенциальный лидер нового Ирана?

– В краткосрочной перспективе я не думаю, что Иран сможет эффективно сопротивляться. Однако после краха режима, скорее всего, начнутся подпольные движения и хаос. Я не верю, что новое иранское правительство сможет быстро сформироваться. Уже наблюдаются движения в таких регионах, как Белуджистан и Курдистан. Это может привести к отделению отдельных территорий от Ирана с последующим формированием новой структуры на оставшейся части страны.